Интервью с врачом команды ФК “Армавир” Андреем Пивоваровым

Наша команда, несмотря на все инциденты в полете, добралась до Армавира нормально. Сегодня, когда коллектив уже немного адаптировался к привычному времени, мы побеседовали с человеком, который волей судьбы стал героем новостных лент ведущих СМИ страны – врачом нашей команды Андреем Адамовичем Пивоваровым.

-Андрей Адамович, расскажите, каково за два дня дважды попасть в ситуацию, где ваша помощь просто необходима, от нее зависит жизнь человека?

-Наверное, кто-то просто-напросто везунчик, в прямом смысле этого слова (улыбается). Речь о тех, кто остался жить, у кого сейчас есть возможность разобраться в этиологиии болезни или состояния, которое было в тот момент. От подобных ситуаций не застрахован никто. Здесь уж как распорядится его величество случай. Другое дело, что, на мой взгляд, на борту самолета существует проблема оказания доврачебной помощи. Одно дело – отсутствие штатных мед. работников, второе, что для меня оказалось еще более важным, – отсутствие необходимых средств. Когда врач идет на борт как пассажир, ему, как и остальным, запрещено проносить шприцы, растворы и так далее. Каким образом этот мед. работник может оказать квалифицированную помощь в самолете, если под рукой всего этого нет? В такой ситуации доктор в состоянии только посочувствовать и сделать выбор из лекарств, которые есть на борту или в собственной аптечке, что чудом оказывается с собой. Ну и, конечно, вопрос, как работать в самолете с пациентом, который потерял сознание? Должна быть подача кислорода, дефибриллятор, аппарат измерения сахара в крови, вдруг спонтанный пациент – диабетик. То есть тут необходимо корректировать. Ну и, конечно, было бы очень неплохо иметь возможность изолировать пациента от посторонних глаз.

-Расскажите более подробно о каждом из случаев.

-Первый случай произошел перед посадкой во Владивостоке. Молодой человек в такой ситуации оказался впервые – у него очень сильно болела голова. Он был слишком замкнут для того, чтобы просто четко описать свое самочувствие или само состояние не позволяло этого сделать – начинались судороги. В тот момент надо было хотя бы убедиться в том, что давление измерено верно, а уже после этого принимать решение о даче медикаментов, которые помогут ему перенести этот перелет. Как выяснилось, этот пациент накануне где-то оперировался, и в процессе были сложности, связанные с кровопотерей. Думается, что прецедент, произошедший на борту самолета вызван тем, что в организме был недостаточный объем циркулирующей крови – малое количество эритроцитов и гемоглобина. Потому что, в целом, молодой человек не производил впечатления хронически больного – все мы знаем, такие возят с собой необходимые средства. С помощью комбинации препаратов из моей аптечки удалось нормализовать ситуацию, а уже после посадки передать молодого человека в руки коллег из “Скорой помощи”. 


Со вторым пациентом было значительно сложнее. Он практически “отключался” на цифрах давления 180/120 и на мои вопросы почти не отвечал. Во-первых, мешало состояние, а во-вторых, – языковой барьер. 42-летний Абиб оказался родом из Пакистана и русским языком владел не в совершенстве. Тем не менее удалось узнать, что накануне у него был подъем давления. Здесь уже стали выяснять, как и чем он пытался нормализовать показатели, – будет ли моя доза меньше или больше, чем нужно. Как уже говорил, в средствах я был ограничен. Хорошее подспорье – что на борту есть кислород, и подача его помогла предотвратить дальнейшее негативное развитие событий. В полете мы нормализовали давление до более-менее рабочих цифр, находясь уже над Ростовом-на-Дону, в результате не было необходимости сажать самолет там. Таким образом, мы сохранили жизнь для человека, время для пассажиров и топливо для авиакомпании. Когда самолет пошел на посадку – начался второй, скажем так, пик. У Абиба опять поднялось систолическое, диастолическое давление. Тут в ход пошло все – помимо уже применённых препаратов, мочегонное, массаж шейно-воротниковой зоны, су-джок терапия, и все, что было возможно сделать в данной ситуации. Отмечу, все что находилось в ручной аптечке – медикаментозные препараты перорального применения. Но как засунуть таблетку человеку, который теряет сознание? Вот это вопрос. Здесь возвращаемся к тому, что на борту должны быть средства для внутривенного введения препаратов.

-А как в самолете удалось понять, что у пациента повышенное давление?

-Борт укомплектован аппаратами для измерения давления. Но, скажу вам, когда ты сидишь между туалетами и рев двигателей заглушает все, что можно, не совсем комфортно следить за цифрами. Тут я снова возвращаюсь к началу беседы – о том, что на борту должно быть кресло, которое позволяет перевести пациента в лежачее положение и отдельное место, которое даст возможность изолировать его от посторонних глаз.

-Бывали ли в вашей практике подобные случаи с оказанием экстренной помощи?

-Да, но это были незначительные эпизоды, подробностей которых я уже даже не помню, там, однозначно, легкие случаи. В общем, роды я пока не принимал на борту (улыбается).

-Легкие? То есть здесь с уверенностью можно говорить о том, что вы спасли жизнь двум пациентам?

-Это громко сказано. Работа моя заключается в том, чтобы не спрятаться от самого себя, а помочь людям. Можно было сказать, что я сегодня нездоров сам, или прикинуться, скажем, таким же зайчиком, которые летают и не хотят брать на себя ответственность. Потому что после оказания помощи ты заполняешь бумажки, где вписывается все, что ты делал, какие таблетки давал. Многие люди стараются себя не вовлекать в лишние ситуации. Потому что случись все по-другому, и из желания помочь не выйдет ничего хорошего. Окажешься где-то неправ, может, обстоятельства будут сильнее, и никто не может предсказать, чем и как закончится добровольческий порыв.

-Мы знаем, что со вторым своим “авиа-пациентом” вы поддерживаете связь. Как он чувствует себя сейчас?

-Да, он перезвонил, сказал, что провел 4 часа в больнице “Скорой помощи”. Цифры давления сейчас нормальные и он соединился семьей на отдыхе. Но Абибу нельзя находиться на солнце, употреблять соль, необходимо отказаться от вредных привычек. В общем, рекомендации он от меня получил.

-Андрей Адамович, что чувствует врач, когда понимает, что спас человека?

-Он безумно счастлив, что все прошло хорошо и для пациента, и для врача. Честно говоря, у меня пока еще ситуация, как мультфильм, прокручивается в памяти, мозг пытается проанализировать все случившееся. Сейчас все, что я могу – для себя сделать выводы в отношении собственной врачебной практики.

-Андрей Адамович, благодарим вас за беседу и всем вашим пациентам, в том числе “авиа-пациентам”, желаем здоровья.

-Спасибо.